Дом на горе. Повесть - Страница 85

К оглавлению

85

Никита Кузьмич прошёлся по избе, словно что-то обдумывая, и неожиданно перебил Пашу:

- Моя вина, граждане! Поблажку себе дал, выпил лишку. А Витю в дорогу передом пустил. И что с грузом через лёд ехать опасно - не предупредил, запамятовал. А он ещё дитё, где же ему уразуметь, что беда подстерегает. Так что сына не судите… Все убытки на себя беру…

- Так ли это, Никита Кузьмич? - недоверчиво переспросил учитель и пристально посмотрел на Витю.

И тот, точно покоряясь этому взгляду, медленно оторвался от печки и шагнул к отцу:

- Не надо меня выгораживать!.. Не надо! Натворил беды - сам и отвечу.

- Да ты… ты чего сорвался? - опешил Никита Кузьмич. - Зачем наговариваешь на себя, зачем на рожон лезешь?

- Фёдор Семёнович! Товарищ Ручьёв! - не слушая отца, продолжал Витя. - Я знал, что через лёд ехать нельзя, знал! Отец предупреждал меня. Только я думал, что проскочу… домой скорее захотелось… А вот и зарвался… И Костя из-за меня в воду попал… и воз утонул из-за меня… - Голос у мальчика задрожал, и он бросился в соседнюю комнату.

В избе долго все молчали. Наконец Никита Кузьмич тяжело опустился на лавку:

- Вот и пойми их, сыновей да дочек! Растишь, пестуешь, при случае и душой покривишь, чтобы им только хорошо было, а они вдруг своё: «Не желаю, не надо…»

- Ещё вам урок, Никита Кузьмич! - тихо сказал учитель. - Всё сына от жизни прячете, от товарищей, помягче стелете, стараетесь, чтоб не ушибся. А ведь от жизни не отгородишься. Дверь на запоре - так жизнь, она в окно ворвётся. И одной любовью да жалостью из сына человека не вырастишь…

- Может, ваша-то правда и посильней моей, Фёдор Семёнович, - наконец, невесело усмехнувшись, признался Никита Кузьмич.

Фёдор Семёнович кивнул Сергею и поднялся из-за стола:

- Час поздний… пора людям и покой дать!

Сергей вышел вслед за учителем. Поднялись и Паша с Митей. Только Варя продолжала сидеть у печки. Галина Никитична тронула её за плечо. Девочка умоляюще посмотрела на учительницу:

- Я здесь побуду… Может, Косте потребуется что…

- Иди домой, Варенька… Мы всё сделаем.

Галина Никитична проводила ребят до крыльца. Когда она вернулась в избу, отец по-прежнему в глубоком раздумье сидел на лавке. Мать бесшумно расставляла на столе тарелки, резала хлеб и с тревожным любопытством поглядывала на мужа.

- И чего ты, отец, закручинился? Сынок в года входит, не век же ему за твоей широкой спиной хорониться. По всему видно, парень на свои ноги встаёт. Садись-ка ты ужинать.

- Нет уж… без меня вечеруйте.

Никита Кузьмич постоял около спящего Кости, вздохнул и вышел в соседнюю комнату.

Глава 27

НЕОПЛАТНЫЙ ДОЛГ

Купание в ледяной воде даром не прошло: Костя заболел. К утру у него поднялась температура, и Сергей, закутав брата в тулуп, повёз его в больницу.

Проводить Костю прибежала Варя.

- Плохо с ним? Да? - спросила она у Сергея.

- Бредил всю ночь… Топор требовал. «Руби гужи!» - кричал.

Возок был маленький, и девочке негде было сесть. Она встала на запятки и всю дорогу поглядывала на Костю, надеясь перехватить его взгляд. Но воротник тулупа плотно закрывал лицо мальчика.

Пурга за ночь утихла, дали прояснились, деревья, опушённые инеем, стояли недвижимо и казались хрупкими, точно отлитыми из фарфора. Сухой снег визжал под полозьями.

С наветренной стороны изб, амбаров и сараев намело огромные сугробы с искусно обточенными гранями, с причудливо нависающими козырьками. В поле на буграх снег снесло, и обнажилась мёрзлая рыжая земля.

Подвода остановилась у крыльца больницы. Сергей, как маленького, взяв брата на руки, понёс его в помещение.

Костя заметил Варю и поманил её к себе:

- Бригадиром пусть Митя пока будет… А ты за теплицу отвечаешь. Понятно?

- Не беспокойся, всё сделаем. Ты лечись.

- Я долго не залежусь. Грипп у меня, наверное.

А на другой день Варя вновь бегала в больницу и узнала от санитарки, что у Кости Ручьёва воспаление лёгких.

На уроке девочка сидела, повернув голову к окну, и ей всё представлялись заснеженная Чернушка, полынья во льду, тонущий воз и Костя, бросившийся спасать коня.

- Ты совсем не слушаешь! - шепнула ей Катя. - Клавдия Львовна заметить может…

В перемену Варя рассказала восьмиклассникам, что Косте придётся пролежать в больнице не менее трёх недель.

Ребята приуныли. Это было совсем некстати. Приближались зимние каникулы, школьников ждали новогодняя ёлка, катание с гор, лыжные состязания, к которым Костя уже начал готовиться.

- Вот это хлебнул водички! - огорчённо сказал Паша. - Дорогонько ему купание обойдётся…

- Что говорить! - отозвался Вася. - Будоражил нас, подгонял, а теперь сам застрянет, как воз в распутицу… А всё через кого? Через одного недотёпу… - И он покосился на Витю, который, не решаясь подойти к ребятам, медленно собирал учебники и тетради.

- Тихо, ты! - одёрнул его Митя. - Не знаешь разве, что Витя во всём повинился, от отцовского заступничества отказался? Думаешь, легко это?..

- Ты, Новосёл, помолчи! - сказал Паша. - Я тебе потом всё растолкую…

И хотя ребята ничего обидного Вите не говорили, но мальчику казалось, что в душе они негодуют на него и никогда не простят Костиной болезни. Он ходил подавленный, молчаливый.

- Вы Вити Кораблёва сейчас не сторонитесь, - сказал Фёдор Семёнович школьникам. - Помягче с ним будьте. Поддержите его…

Дома Никита Кузьмич с досадой посматривал на приунывшего сына:

- Что, брат, достаётся тебе? Не принял моей подмоги, так уж пеняй на себя… выкручивайся теперь как знаешь.

85